Балканские преступные группировки первыми обосновались в Словакии вслед за обычными жителями, которые приехали сюда учиться и работать еще в коммунистические времена.
Мафиозный бизнес набирал обороты, и бандиты становились всё более влиятельными. Вскоре они полностью подчинили себе те немногие криминальные промыслы, что существовали при коммунизме: проституция, азартные игры и нелегальный обмен валют.
В 1993 году Словакия обрела независимость, а организованные преступные группировки (ОПГ) продолжали процветать. Вскоре к югославским и албанским бандитам добавились итальянцы.
Современная Словакия, которая относительно безболезненно пережила падение коммунизма, кишит преступниками со всего континента.
Причина не только в том, что правоохранительные органы и судебная система не готовы к борьбе с волной преступности. Во многих случаях группировки крепко повязаны с могущественными политиками, включая бывшего премьер-министра и верховного судью.
В результате разрушить связь преступности и политической коррупции очень сложно. Попытки сделать это смертельно опасны.
Несколько лет назад словацкий журналист Ян Куцяк вместе с журналистами OCCRP начал изучать деятельность ОПГ в своей стране. Он сконцентрировался на операциях итальянской ндрангеты — эта мафиозная группировка одна из самых жестоких и известных в мире.
Журналисты готовились опубликовать результаты расследования, но 21 февраля 2018 года Ян Куцяк с невестой Мартиной Куснировой были убиты в своем доме в пригороде Братиславы. Им было по 27 лет.
В последующие несколько недель тысячи людей вышли на улицы Братиславы с требованием наказать виновных.
Премьер-министр Роберт Фицо и три министра ушли в отставку на фоне обвинений в небрежном расследовании и причастности к убийствам.
Ранее OCCRP сообщал, что помощница Фицо Мария Трошкова была деловым партнером человека, который фигурировал в расследовании журналиста и был связан с ндрангетой.
Отдел по связям с общественностью партии Smer, которую возглавляет Фицо, не ответил на запрос журналистов о комментарии.
Обвинения в причастности к двойному убийству предъявили четырем лицам. Однако заказчики до сих пор не найдены, как и ответ на главный вопрос: как мафия получила столько власти в Словакии?
Насколько глубоко она проросла в политику, экономику и будущее страны? И будут ли наказаны виновные в смерти Яна и Мартины?
После падения коммунизма и отделения Словакии от Чешской Республики в 1993 году страна оказалась не готова справляться с организованной преступностью. Большинство сотрудников правоохранительных органов, прокуроров и судей просто не знали как расследовать подобные дела и выносить приговоры. Многие должностные лица ровным счетом ничего не знали о преступных боссах и их приспешниках – либо сознательно закрывали глаза.
Итальянский полицейский рассказал OCCRP на условиях анонимности, что в те времена у словацкой полиции была плохая репутация. Власти Италии не доверяли ей и не делились секретной информацией, опасаясь, что словаки всё сольют бандитам.
Спустя 20 лет ничего не изменилось. В 2015 году Госдепартамент США назвал Словакию «юрисдикцией первоочередной важности» в докладе о международной стратегии по контролю над оборотом наркотиков.
Согласно докладу, в Словакии отмечается «высокий уровень внутренней и иностранной организованной преступности, преимущественно из Восточной и Юго-Восточной Европы».
«Словакия — транзитный и конечный пункт для контрафактных и контрабандных товаров, угнанных автомобилей, налогового мошенничества, работорговли, оружия и наркотиков, — говорится в докладе. — Часто нелегальным бизнесом и отмыванием денег занимаются одни и те же группировки».
Проект Know Your Country, который исследует незаконные финансовые потоки, назвал Словакию страной со средним уровнем риска. Это значит, что она едва ли может самостоятельно расследовать финансовые преступления и замораживать активы потенциальных преступников.
Очередной наплыв оргпреступности в Словакию — в значительной степени из Албании — случился уже после падения социализма. Коммунистическая Албания существовала почти в полной изоляции при диктаторе Энвере Ходжи, и албанцам в жизни и коммерции приходилось полагаться на семейные связи, хитрость и изворотливость.
После Ходжи хаотичный перехода Албании к капитализму закончился коллапсом экономики, которая не выдержала разгула финансовых пирамид. К 1997 году правительство рухнуло под натиском протестов, потом беспорядки переросли в вооруженный гражданский конфликт, унесший жизни двух тысяч человек. Лишившись всего, многие албанцы покидали родину. Нередко они сколачивали мафиозные группировки, которые появлялись в разных частях света. Часть организованного криминалитета комфортно приютилась в Словакии.
Понять, насколько комфортным был этот приют, поможет история албанского героинового босса Баки Садики, который завязал приятельские отношения ни много ни мало с судьей Верховного суда Штефаном Харабином. Харабин позднее стал министром юстиции, затем — председателем Верховного суда, а сейчас собирается стать президентом.
В 1994 году оперативники записали дружескую телефонную беседу Харабина и Садики. Когда спустя 14 лет, в 2008-м, распечатка разговора попала в прессу как свидетельство их возможных личных встреч и теплых отношений, разгорелся скандал.
Однако, несмотря на всплывшую запись, Харабин заявил, что не знал Садики, и единственная нить между ними — супруга Садики, с которой Харабин был знаком еще до ее замужества.
Садики арестовали в 2012 году у него на родине, в Косове, и экстрадировали в Словакию. Сейчас он отбывает 22-летний срок в словацкой тюрьме, в том числе за контрабанду героина из Турции.
В свою очередь Харабин, став главой Верховного суда, подал в суд на Генеральную прокуратуру за то, что там подтвердили подлинность компрометирующей его телефонной записи. Ведомство, по утверждению Харабина, нанесло урон его репутации. Процесс он выиграл, и ему присудили 150 тысяч евро за моральный ущерб в результате «ненадлежащего формального разбирательства». Впрочем, дело до сих пор рассматривают апелляционные инстанции. Тем временем Харабин пригрозил засудить и СМИ, которые его освещали.
Кроме того, если верить внутренней телеграмме американских дипломатов, выложенной в WikiLeaks, именно Харабин пытался прикрыть специально созданный суд по делам коррупции и оргпреступности. В телеграмме также сказано, что он «предлагал пересмотреть уголовный кодекс, чтобы сузить возможности прокуратуры и смягчить приговоры рецидивистам».
По итогам выборов в Верховный суд в 2015 году Харабин потерял место председателя. Сейчас он баллотируется на пост президента страны. Первый тур намечен на 16 марта.
Харабин не ответил на телефонные звонки и электронные письма с просьбой дать комментарий.
Словацкий паспорт, открывающий границы всех стран Евросоюза, — весьма ценная вещь для любого амбициозного драгдилера.
Паспорт разрешено выдавать лишь людям с незапятнанным прошлым, но, как выяснили журналисты, по меньше мере два сербских криминальных лидера получили этот вожделенный документ.
В 2004 году в столице Словакии Братиславе местное гражданство предоставили Драгославу Космаячу — предполагаемому создателю «балканского маршрута» наркоторговли.
О словацком паспорте Космаяча громко заговорили только в 2014 году, когда сербский премьер Вучич публично посетовал, что тот скрылся от сербского правосудия, хотя является «самым влиятельным наркоконтрабандистом на Балканах». Сообщалось, что улизнуть из Сербии Космаячу помог именно словацкий паспорт. Пройдет время, и Космаяч вернется на родину, но обвинений, связанных с наркотиками, ему так и не предъявят. Его адвокат Джордже Шимич любил подчеркивать, что все дела в отношении его клиента были прекращены.
С 2005 года Словакия начала ужесточать иммиграционные законы, однако всего год спустя словацкое гражданство удалось получить и Дарко Шаричу, еще одному сербскому наркобарону.
Через восемь лет Шарича арестовали в Латинской Америке по обвинению в контрабанде кокаина и отмывании денег и выдали Сербии. Затяжной судебный процесс закончился для него приговором и 20-летним тюремным сроком. (Позднее апелляционная инстанция приговор отменила, однако новый суд назначил ему 15 лет заключения.) Адвокат Шарича не ответил на СМС и телефонные звонки журналистов, просивших о комментарии.
«Наверняка кто-то прилично заработал, когда продал словацкое гражданство сербскому наркобарону», — сказал глава МИД Словакии Мирослав Лайчак в 2014 году, обсуждая этот вопрос с президентом страны.
На запад Восточной Европы перебирался криминалитет не только из бывшей Югославии.
«Падение Берлинской стены и распад СССР в самом начале 90-х открывали прежде закрытые границы Восточной Европы, — говорит чешский криминалист Петр Купка. — Открывались и новые возможности для оргпреступности».
Не хотели упустить свой шанс и итальянцы.
В тот самый день, когда рухнула Берлинская стена, немецкие правоохранители перехватили звонок, который ясно говорил, что калабрийская ндрангета готова двигаться на восток. Один из членов синдиката отдавал приказ подручному в Германии: «Покупайте! Покупайте всё!»
Ндрангета хотела вложить серьезные средства, нажитые похищениями и вымогательством у богатых бизнесменов с севера Италии. Запущенные здания Восточного Берлина выглядели неплохим стартом для инвестиций.
Это были самые первые шаги: ворота в Восточную Европу, включая Словакию, вот-вот должны были широко распахнуться.
Из преступных синдикатов Италии только ндрангета строго зиждется на кровных узах. Мозговой центр организации до сих пор в Калабрии, но ее членов могут «командировать» за границу, чтобы расширить криминальный бизнес. Руководят бизнесом в таких случаях — пусть порой и «спорадически» — все равно боссы с юга Италии.
«Главные стратеги ндрангеты здесь, в Калабрии, придумывают, как покорить мир», — поясняет Джузеппе Ломбардо, старший следователь по борьбе с мафией города Реджо-ди-Калабрия.
«У синдиката масса ячеек в разных частях света, и у каждой своя задача: внедриться, вложить капитал, усилить влияние… Идея в том, чтобы они действовали эффективно даже без постоянного контроля со стороны верхушки», — добавляет он.
«Эти ячейки ндрангеты за границей ведут себя как инвесторы, предприниматели и вкладываются в самые разные сферы — от сельского хозяйства до ресторанов, от «зеленой» энергии до образования и консалтинга».
Впрочем, у семейных кланов находятся и более прозаические причины покинуть Италию.
В конце 80-х члены семейства Галличианос перебрались в окрестности города Фисп на юге Швейцарии. Следом потянулась и семья Рода, связанная с Галличианос испокон веков.
Семьи хотели избежать кровавой междоусобицы, которая бушевала тогда на их родине, и найти счастье в краях, более сытых, чем сельская Калабрия, где все равно доминировали зажиточные кланы.
Опытный скотовод Диего из семьи Рода в 90-х уехал из Швейцарии в Словакию. Он купил землю, продолжил выращивать скот и в итоге создал крепкое хозяйство, которое принесло ему большие деньги. (Диего Рода никогда не был осужден по обвинениям, связанным с оргпреступностью.)
Сейчас у семьи Рода уже прочные корни в Словакии. Под ее контролем значительная часть агробизнеса на востоке страны.
Следователь из родной для Рода калабрийской деревни, просивший не называть его имени, так как вне службы он не мог обсуждать эти вопросы, сказал журналистам OCCRP, что там, в Италии, местные знают о богатстве и влиянии семьи Рода в Словакии. При этом, по его словам, доказать какую-либо связь с оргпреступностью было сложно.
«В то время как в Калабрии мы проверяли клан Рода в ходе двух разных операций, добраться до их родственников в Словакии мы не могли», — рассказал в свою очередь Антонио Де Бернардо, один из ведущих следователей антимафиозной прокуратуры Калабрии.
«Если итальянцы уезжают из Италии — а в случае с мафиози это тем более верно, нам уже сложно вести расследование в отношении них или контролировать, что они делают, — посетовал Де Бернардо. — Сейчас ндрангета везде в мире выстроила свои транснациональные криминальные холдинги, и нам непросто действовать по ту сторону границы, потому что в других странах не признают преступлением аффилированность с мафией. В Италии это обвинение используют очень часто, но за границей оно есть лишь в нескольких странах».
Наращивая обороты своего бизнеса в Словакии, Диего Рода смог использовать для дела ресурсы и умения еще одной калабрийской семьи — Вадала. Скотовод родом из Калабрии Антонио Вадала женился на дочери Роды Элизабетте, и пара также поселилась в Словакии.
Вадала станет одним из ключевых участников трагической истории Яна Куцяка. Перед смертью словацкий журналист активно интересовался делами калабрийца и его связями с тогдашним премьер-министром Фицо.
Вскоре после убийства Куцяка и его невесты итальянские следователи предъявили Вадале обвинения в контрабанде наркотиков для ндрангеты.
После убийства и Вадалу, и Роду задерживали в Словакии, но отпустили, не предъявив обвинений.
Когда журналисты связались с адвокатом Роды Антонио Куратолой, он подчеркнул, что его подзащитный «не участвовал ни в одном из происшествий, в которых его тогда подозревали». Как добавил адвокат, «утверждения о причастности лично его или членов его семьи к убийству несчастного журналиста абсолютно беспочвенны».
«Еще более необоснованными были обвинения в возможных связях г-на Роды с калабрийской оргпреступностью», — также сказал Куратола.
Адвокат Вадалы не ответил на электронные письма с просьбой прокомментировать ситуацию.
(О связях Антонио Вадалы с крупными словацкими чиновниками и его возможной криминальной деятельности в Словакии читайте в материале OCCRP «Красавица модель, мафия и киллеры»).
Над материалом также работали Джулио Рубино и Лоренцо Баньоли из Объединения журналистов-расследователей Италии (IRPI).
