Одна ночь украинского «Евромайдана» — рассказ очевидца

Репортаж Влада Лаврова

Около двух часов ночи 11 декабря, встревоженный сообщениями о готовящейся атаке «Беркута», я вошел в здание Киевского горсовета, оказавшегося в эпицентре массовых протестов, которые с конца ноября не утихают в украинской столице.

Теперь этот дом стал местом ночлега и отдыха манифестантов и приютил в своих стенах их импровизированный «полевой» госпиталь.

Внутри около 200 человек, в основном мужчины (к тому моменту женщин попросили покинуть здание), были заняты подготовкой к отражению нападения. Они только что закончили сооружать баррикаду из частей деревянной мебели на лестнице, ведущей от входа в главный зал, где и находилось большинство нынешних обитателей горсовета. В белых и оранжевых касках строителей они сосредоточенно и без ненужного шума прикрепляли куски резинового покрытия к своим рукам, ногам, плечам и груди, дабы защитить себя от милицейских дубинок. При этом выглядеть они начинали, как средневековые самураи из фильмов Куросавы.

Один из оказавшихся здесь, мужчина старше сорока, попросил меня сфотографировать его на старенький мобильный телефон. Удивительным образом мужчина этот сохранял невероятное спокойствие и, казалось, был готов к любой развязке событий. Для снимка он встал перед возведенной баррикадой, в одну руку взяв красно-черное знамя украинских повстанцев времен Второй мировой, а другую прижав к сердцу.

Начало нынешним событиям на Украине положил протест против решения руководства страны отложить подписание уникального по своей важности соглашения об ассоциации с Европейским союзом. Этот документ в глазах многих должен был ознаменовать окончательный выход Украины из-под влияния России и стать историческим шагом по направлению к европейской интеграции.

Ночью 30 ноября власти использовали грубую силу для разгона небольшой группы молодых людей, находившихся в круглосуточном лагере протеста. В результате манифестации продолжились с несравнимо большим размахом — число участников протеста доходило до миллиона человек. Властям были предъявлены три требования: наказание тех, кто отдал приказ о силовой акции против протестующих, отставка правительства и проведение досрочных президентских и парламентских выборов.

С той поры центральная часть Киева оказалась буквально оккупированной протестующими — они выстроили импровизированную сцену, окружили территорию баррикадами и установили порядка ста палаток армейского типа. Здесь предлагаются все мыслимые вещи, которые могут понадобиться для жизни: кухни с горячим питанием, пункты раздачи одежды, «походная» часовня и даже IT-палатка, где предоставляется бесплатный Wi-Fi и услуги по зарядке аккумуляторов.

На одной из баррикад — огромный транспарант, слова которого — «Поймите нас, с нас довольно!» — обращены к прохожим как бы с выражением извинения за то, что перекрыт проезд транспорта. Транспарант в другой части «протестной зоны» еще более красноречив: «Двери рая закрыты для рабов».

И действительно, в людях, вышедших на улицы Киева, не чувствуется ни капли рабского сознания. Не столь важно, чем завершится «Евромайдан» (на сегодня ситуация более всего напоминает тупик, когда ни одна из сторон не способна победить и не готова идти на компромисс), потому что он уже колоссальным образом повлиял на простых людей.

Когда поздним вечером 11 декабря в новостях сообщили, что вполне стоит ожидать штурма лагеря протестующих, это воспринималось как дешевая тактика устрашения, просто чтобы «держать людей в тонусе». В тот день официальный Киев принимал одновременно двух высокопоставленных гостей, которые как минимум не собирались покидать город до утра: заместителя госсекретаря США Викторию Нуланд и Кэтрин Эштон — верховного представителя ЕС по иностранным делам. До этого власти США и Евросоюза неоднократно заявляли о неприемлемости применения силы против мирных демонстрантов, силовой разгон которых в момент визита высокопоставленных иностранных чиновников и вправду представлялся бы верхом абсурда.

В тот день я проснулся в середине ночи, чтобы узнать свежие новости — за последние недели это привычка выработалась и у многих моих коллег. И что же? Вид тысяч бойцов «Беркута», приближающихся к лагерю в полном боевом облачении при тусклом свете фонарей и дымке от костров, которые протестующие разводили, чтобы греться, — вид этот напоминал кадры кинолент.

Примерно час спустя, побывав в здании горсовета, я наконец прибыл к месту главного противостояния между отрядами милиции и манифестантами. Увиденное мною было способно повергнуть в настоящий шок.

Пусть временами здесь практически царило затишье — лишь колебалось многотысячное людское море из протестующих и бойцов спецназа, старавшихся оттеснить «боевые порядки» друг друга. Но здесь же раз за разом возникали очаги ожесточенных стычек, сопровождавшихся звуками ударов милицейских дубинок и криками людей. Затем рукопашные затихали так же внезапно, как и вспыхивали. Невероятно, но «Беркут» практически не мог продвинуться к лагерю, сдерживаемый демонстрантами, не желавшими отступать.

Сцена, возведенная в центре протестного лагеря — как считалось, самое безопасное место в ту ночь, — была занята женщинами, беспрестанно призывавшими милицию прекратить насилие. И вдруг кто-то взял микрофон и призвал священнослужителей звонить в колокола расположенного рядом Михайловского собора, как это делалось столетия назад, чтобы оповестить жителей об опасности. Вскоре раздался колокольный звон, а в рядах протестующих начали скандировать: «Киев, вставай!», чтобы криком разбудить окрестности и призвать горожан встать на защиту лагеря.

Около четырех часов утра по местному времени Госдепартамент США выступил с непривычно жестким заявлением, использовав слово «отвратительный» для выражения своей реакции на предпринятую этой ночью попытку штурма. Очень точное слово… Не помню, чтобы я когда-либо еще с таким нетерпением ждал рассвета. Тем временем произошло еще несколько жестких стычек с милицией, которые перемежались невыносимо долгими отрезками «тишины», когда передовые ряды «Беркута» и демонстрантов, не чувствуя холода, сцепившись, пытались выжать противника с его территории, словно сошедшиеся в клинче боксеры-тяжеловесы, ждущие, пока соперник наконец не даст слабину…

Еще не скоро я смогу забыть лица той ночи. Молодая девушка, которая не хочет оставаться в относительной безопасности в районе сцены и устремляется в самую гущу одной из рукопашных схваток со спецназом и вдруг рыдает навзрыд, будто не веря, что происходящее возле нее реально, пока медики-добровольцы не уводят ее назад.

Или мужчина лет за пятьдесят, по виду журналист, чрезвычайно возбужденный и рвущийся «в бой». Через мгновения я уже вижу его сидящим на земле, он кашляет и ловит ртом воздух, задыхаясь от слезоточивого газа. Я спрашиваю его, не нужна ли ему помощь, чтобы уйти и быть подальше от того места, где люди бьют друг друга… он спешит принять помощь и уже не возвращается.

Ближе к шести часам утра, услышав, что «Беркут» может пойти на штурм расположенного неподалеку штаба протестующих, я направился в него и внутри, среди других защитников штаба, занятых каждый своей подготовкой к возможной атаке, с удивлением увидел мужчину, открывающего десятки бутылок с подсолнечным маслом. Оказалось, масло должно было превратить пол в каток для облаченных в тяжелую экипировку бойцов спецназа и тем самым дать защитникам чуть больше времени для «встречи» с ними. Размышляя над эффективностью подобного метода, я вдруг увидел, как первые лучи солнца осветили окна второго этажа штаба. И почти сразу спецназовцам отдали приказ опустить щиты, что означало, что их натиск завершен.

Погрузившись во множество автобусов, «Беркут» уехал от лагеря протестующих, и воздух наполнился звуками литургии, которую священники окрестных церквей служили на импровизированной сцене, чтобы поддержать дух собравшихся в лагере. А их, излучавших ликование, было уже более десяти тысяч. Лучше всего это зрелище можно было бы описать строчкой из стихотворения Уильяма Йейтса «Пасха 1916 года», которая помнилась со старших классов школы: «Родилась ужасная красота».

Направляясь домой, чтобы хоть немного поспать, я увидел, как около ста сотрудников спецназа пытаются штурмовать горсовет: три милицейских автобуса перегородили вход, а бойцы были готовы ворваться в здание.

Я невольно подумал о своем предыдущем приходе туда и о тех, кто был внутри. Однако в эту секунду кто-то на втором этаже открыл пожарный кран и направил его на спецназовцев. Хлынувшие потоки воды заставили их немедленно ретироваться в свои автобусы.

К тому времени автобусы эти окружили тысячи людей, требовавших, чтобы бойцы «Беркута» уехали и вернулись на свои базы. Примерно через 20 минут командир спецназовцев потребовал, чтобы толпа расступилась и дала автобусам двинуться с места.

После того как автобусы исчезли из виду, люди, заполнившие уже все пространство перед зданием, начали скандировать: «Победа!»

При этом я вспомнил, как днем ранее меня поразила одна пожилая женщина, которая раздавала указания группе молодых манифестантов по поводу того, как организовать оборону с помощью пожарных шлангов — так, чтобы застигнуть штурмующих врасплох. Когда я заметил ей, что милиция еще до штурма может без труда перекрыть воду, она буквально зашипела на меня, потребовав, чтобы я своим пессимизмом не спугнул их удачу.

И вот теперь, проходя мимо тысяч восторженных людей, чья невероятная воля и упорство только что заставили власти капитулировать, я понял, насколько она была права.

В ту ночь удача была полностью на стороне протестующих, собравшихся в центре Киева, удача заслуженная.

Влад Лавров работает на Украине и является региональным редактором OCCRP.