«Ни Репин, ни Айвазовский не пострадали». Как украинцы спасают культурное наследие от войны и российских мародеров

Когда российские войска вошли на территорию Украины, жителям Харькова пришлось прятаться в подвалах или браться за оружие.

А Валентина Мызгина поспешила в музей.

Расположенный в 30 километрах от российской границы Харьков обстреляли одним из первых. Взрывы выбили окна Харьковского художественного музея, но самые ценные картины чудом не пострадали.

«Господь нас сберег, — рассказала Мызгина, директор музея, журналистам OCCRP. — Ни Репин, ни Айвазовский, ни Васильковский не пострадали». О картинах она говорит, как о людях. «Это настоящее чудо».

Мызгина понимала, что никакое чудо не спасет коллекцию музея от пуль, бомб или мародеров, если российские военные захватят город. Она попросила о помощи в Facebook и собрала команду волонтеров — некоторых направил Харьковский региональный совет.

«Картины мы сняли, нашли где спрятать, — говорит Мызгина. — Успели между бомбежками».

Сейчас в просторных залах, где раньше висели шедевры восточноевропейских мастеров, пусто. По коридорам гуляет сквозняк, а выбитые окна заменила пленка со скотчем. Обрывки жалюзи лежат на полу среди кусков дерева и гипса, осыпавшихся с потолка.

Харьковский художественный музей через несколько дней после российского вторжения (Фото: Марина Филатова)

Подобное происходит не только в Харькове. Научные учреждения и музеи по всей Украине пытаются спасти коллекции произведений искусства от российских солдат, чье правительство отрицает украинскую национальную идентичность.

24 февраля, в день вторжения России, ЮНЕСКО призвала участников боевых действий уважать принятую в 1954 году Гаагскую конвенцию о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. Согласно документу, хищение или умышленное уничтожение предметов искусства в зонах конфликта считается военным преступлением.

Сэм Харди, эксперт, специализирующийся на преступных группировках, которые занимаются контрабандой антиквариата в Украине, рассказал OCCRP, что некоторые мародеры, которые в середине 2010-х промышляли в Сирии, когда российская армия поддерживала войска Башара Асада, потом появились в Крыму и Донбассе. Есть опасения, что подобное произойдет и в этот раз.

«Мы боимся, что вместе с военными в страну могут войти мародеры», — пояснил Харди. Он говорит, что видел на русскоязычных форумах посты мародеров, которые писали, что прибыли в Украину.

«Мы знаем, что прецеденты были и до эскалации: все помнят икону, которую похитили из Луганска. Через боснийско-сербских наемников она попала к сербскому члену Президиума Боснии и Герцеговины», — рассказал Харди.

Речь идет о 300-летней православной иконе, которую сербский член Президиума Боснии и Герцеговины Милорад Додик подарил российскому министру иностранных дел Сергею Лаврову, когда он приехал на Балканы в прошлом году. Этот случай привлек внимание властей Боснии и Герцеговины

Когда боснийско-сербское новостное агентство опубликовало фотографии подарка, эксперты опознали печать, указывающую на то, что икона когда-то была в музее Луганска. В Украине считают, что ее, вероятно, похитили боснийско-сербские наемники, которые поддерживали российских военных на востоке Украины в 2014 году. Украина требует вернуть реликвию. Лавров отослал икону в Боснию и Герцеговину, однако Додик отказывается передать ее Украине.

Мародерство происходит почти в каждой войне, а международная торговля контрабандными произведениями искусства и антиквариата — это многомиллиардная индустрия. Краденые предметы искусства часто попадают на аукционы, либо их продают в соцсетях. Группы в Facebook — один из самых популярных рынков подобных товаров.

«Соцсети играют важную роль в развитии черных рынков артефактов в киберпространстве», — говорит Кэти Пол, соучредительница проекта ATHAR, отслеживающего нелегальную торговлю антиквариатом в интернете.

По ее словам, такие платформы, как Facebook, предоставляют «контрабандистам новые способы международной торговли». Пол говорит, что платформа «демократизировала некогда подпольную индустрию, доступную только опытным преступникам».

Предполагается, что санкции против России нарушат торговлю, однако, по словам Харди, контрабандисты уже ищут способы обойти ограничения: например, продавать нелегальные товары через посредников в нейтральных странах.

«Да, цены вырастут и процесс замедлится, но он не остановится, — говорит он о влиянии финансовых ограничений. — Товары просто будут попадать на рынки позже и станут стоить дороже».

Кто покупает краденые предметы искусства?

По словам Харди, некоторым захочется похвастаться «трофеями украинской разрухи». Он говорит, что именно такие побуждения двигали покупателями сирийских ценностей: «Вывезенные из Сирии объекты покупали россияне, которые хотели похвастать тем, что могут их заполучить».

Для тех, кто ищет наживы, Харьковский художественный музей может стать главной целью. Его в 1805 году основал Василий Каразин, просветитель казачьего и сербского происхождения, который помог превратить город в центр искусств 19-го века.

«Он привез уникальные работы западноевропейских художников, а потом будто взрыв какой-то произошел: харьковчане стали покупать произведения искусства в Италии, Нидерландах», — рассказала Мызгина.

Позже отдельную секцию музея выделили украинцам, среди которых вышеупомянутые Илья Репин, Иван Айвазовский и Сергей Васильковский. В музее хранятся работы мастеров и советской эпохи, например, Леонида Ткаченко.

Илья Репин (1844—1930), «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (Фото: Харьковский художественный музей)

К началу Второй мировой войны коллекция музея разрослась до 75 тысяч произведений и считалась лучшей в Советском Союзе за пределами Москвы и Ленинграда. Вторжение нацистов пережили лишь 5000 экспонатов, но позже музей восстановили, и сегодня в нем представлено 20 тысяч произведений искусства.

И вновь музей оказался перед лицом той же угрозы, что и в 40-х годах, только опасаться стоит не только иностранных захватчиков, но и самих украинцев.

«Во время конфликта… люди переходят в режим выживания. В этом случае грабежи и контрабанда культурных ценностей — средство выживания, а не удачная возможность», — объясняет Кэти Пол из ATHAR. Харди с ней согласен.

«Некоторые мародерствуют ради денег, потеряв работу, или чтобы сбежать от ужасов повседневной жизни», — сказал он, добавив, что еще до войны в Украине существовали собственные подпольные группировки контрабандистов. Хаос войны открывает перед ними новые возможности.

Разрушенное здание юношеской библиотеки при музее имени В. В. Тарновского (Фото: Сергей Лаевский, Facebook)

В Чернигове, расположенном на севере страны всего в 70 километрах от границы с Россией, сотрудники краеведческого музея пытаются переместить экспонаты в бункеры.

Виктория Мудрицкая, куратор выставок Черниговского областного исторического музея имени В. В. Тарновского, рассказала OCCRP, что сотрудников готовили к подобным ситуациям с 2014 года. В ходе войны с поддерживаемыми Россией сепаратистами на востоке Украины в Донецкий краеведческий музей попало 15 противотанковых ракет — в результате погибло порядка 150 тысяч экспонатов.

Мудрицкая говорит, что в этот раз, когда начались обстрелы, они «собрали всех, кого смогли», чтобы спасти коллекцию. Окна заклеили скотчем, чтобы осколки стекла не разлетались, а экспонаты перенесли в подвалы. «Мы боимся, что работы будут повреждены или попадут к русским», — говорит она.

Спустя десять дней с начала войны Мудрицкая уехала в Польшу. Директор музея Сергей Лаевский остался, чтобы помочь защитить коллекцию, но он мало что может сделать против бомб, мародеров или бандитов.

В здании 19-го века, где сейчас располагается музей, раньше был губернаторский дворец. Мудрицкая надеется, что метровые стены устоят, однако некоторые объекты на территории музейного комплекса уже частично обрушились. Лаевский сообщил в Facebook, что здание в неоготическом стиле, где размещалась юношеская библиотека, разрушено.

В Запорожской области на юге Украины усадьба Попова была в числе первых объектов, куда зашли русские войска — это музей в городе Васильевка.

«Они вели себя как мародеры, — рассказала журналистам OCCRP директор музея Анна Головко. Солдаты никого не слушали и действовали быстро, они буквально разнесли административное здание. — Они хватали всё, что под руку попадалось. Что не могли взять с собой, топтали, разбивали».

Головко говорит, что главная ценность — это сам дом 1864 года постройки. «Это эклектическая архитектура, сочетающая в себе разные стили — псевдомавританский, готический, древнерусский. Это то, что мы бережем, наше главное сокровище», — пояснила она.

«Это наша история, и то, что они творят, — зверство. Дело даже не в том, что они взяли, — все можно вернуть, это материальные ценности. А вот культурные ценности, конечно, не так просто восстановить».

Кэти Пол из ATHAR говорит, что боится за украинскую культуру.

Поврежденная усадьба Попова в Васильевке (Фото: Анна Головко, Facebook)

«Как понятно из опыта российского участия в сирийском конфликте и нынешнего вторжения, военные стреляют беспорядочно — иногда снаряды попадают в культурные объекты, что может привести к уничтожению культурного наследия Украины», — делится она.

Путинские обоснования вторжения частично основаны на отрицании украинской идентичности — солдаты могут считать это разрешением не щадить местную культуру.

По словам Харди, в Украине пострадали «бог знает сколько домов, десятки церквей, синагог и мечетей, а также десятки исторических объектов. Мы видим, что их уничтожают намеренно. Они атакуют исторические памятники, рядом с которыми нет никаких объектов, объясняющих удары».

По словам Мызгиной, ирония заключается в том, что многие из поврежденных в Харькове и других городах объектов — часть как российской, так и украинской истории.

«Они хотят уничтожить собственное [наследие], — говорит она. — Наша коллекция формировалась больше двухсот лет — и, конечно же, в период существования [Российской] империи. У нас много работ русских художников, они все в музее. Мы спасаем русскую живопись от русских».

«Это такой абсурд!» — восклицает Мызгина.

Над материалом также работал Роман Коробенко.